...За стремлением Ллойд Джорджа определить отношения с экономически и политически разваленной Россией до начала мирной конференции с Германией скрывались определённые расчёты. Нет сомнений, однако, и в том, что он не остался глух к заигрываниям со стороны большевиков, которые действительно нуждались в поддержке других стран. Это в полной мере проявилось в первые дни предварительных заседаний Совета "десяти", когда обсуждалась проблема России.
Позднее из беседы с Бернардом Барухом, который нередко выполнял личные поручения президента Соединённых Штатов, я узнал, что такие же манёвры большевистский режим предпринимал в отношении Белого дома. Оба эти факты имеют определённое историческое значение и непосредственно связаны с тайной поездкой Уильяма Буллита в Россию в начале весны 1919 года.
Как я уже упоминал, судьба России раз и навсегда была определена Верховным Советом Антанты ("Большой пятёркой") ещё до начала мирной конференции, и когда наконец прибыла объединённая делегация деникинскоо и колчаковского правительств, её не допустили в зал заседаний. Не были приняты делегаты ни самим Советом, ни отдельными его членами.
Россия оказалась в парадоксальном, не имевшем прецендента в истории положении.
Она не была упомянута в перечне участников конференции на том простом основании, что не относилась к победившей стороне, ибо война завершилась уже после того, как Россия стала "нейтральной страной, заключившей мир с врагом".
А поскольку бывшие союзники России не одержали над ней победы в войне, то упоминания её не было и в перечне побеждённых. А ведь на деле: если бы не Россия, союзникам бы вовсе никогда не одержать её.
Союзные нации, правившие тогда миром, намеревались таким путём исключить Россию из состава великих державЮ отбросить её к границам допетровской России и изолировать от Европы цепочкой небольших независимых стран.
Конечно же воспрепятствовать участию России в мирной конференции не составляло особого труда, но абсолютно невозможно было игнорировать её, предпринимая попытки изменить баланс сил в Европе и Азии. Законное кресло России оказалось пустым, но сама она незримо присутствовала в зале заседаний.
На следующий день, после принятия решения о недопущении к работе конференции русской делегации, "Большая пятёрка" продолжила обсуждение "русского вопроса".
"Россия - огромная страна, занимающая часть Восточной Европы и значительные пространства Азии, - заявил Ллойд Джордж, - и теперь, когда мы определили её судьбу, мы должны найти правительство, которое согласится с нашим решением".
Потребовалось несколько дней жарких дебатов, прежде чем было решено, к какому правительству обратиться. Некоторые из ораторов, включая самого Ллойд Джорджа, склонялись к необходимости идти на соглашение с Москвой, другие, как, например, Клемансо, и слышать об этом не желали, настаивая на переговорах с Колчаком и Деникиным. В конце концов 22 января, когда страсти поутихли, был достигнут компромисс: все правительства де-факто на территориях, ранее входивших в состав Российской империи, будут приглашены для встречи на Принцевых островах для выработки необходимого соглашения. Нет смысла говорить, что идея созыва примирительной встречи в разгар жесточайшей гражданской войны была психологически неприемлема и политически нереальна.
Именно эту точку зрения я и высказал на встрече в лондонском Реформ-клубе, отвечая на вопрос, почему антибольшевистская Россия (не только "белые" генералы, а все демократически мыслящие люди в стране) отказались принять "абсолютно беспристрастное решение "Большой пятёрки", а Москва с готовностью пошла на это, продемнстрировав тем самым своё желание как можно скорее восстановить мир в России.
Вскоре, однако, стало известно, чт Москва пошла на это при непременном условии, что все англо-французские и другие союзные войска будут выведены до открытия примирительной конференции с территорий, которые они оккупировали. Такое условие было абсолютно неприемлемо для "Большой пятёрки", а потому планы созыва такой конференции были аннулированы.
На следующий день после этого государственный секретарь США Лансинг направил в Москву Уильяма Буллита для ведения тайных переговоров с Лениным.
Цель его миссии состояла в том, чтобы определить, возможно ли достижение соглашения между Ллойд-Джорджем и президентом Вильсоном, с одной стороны, и советским правительством - с другой, которые приведёт к modus vivendi.
Буллит возвратился в середине марта с хорошими новостями для тех, кто ратовал за прямые переговоры с Советами. По крайней мере, так мне об этом рассказывали посвящённые в обстоятельства дела люди, что, вероятно, соответствовало истине. Однако поездка Буллита вызвала бурю в Верховном Совете и в конечном счёте обернулась ничем. Причина заключалась в том, что за месяц, пока Буллит сновал между Парижем, Москвой и Вашингтоном события развивались с такой невероятной быстротой, что ни о какой возможности переговоров с Советами уже не могло быть и речи.
Именно в этот период заигрывания Запада с Советами неожиданно появился Коммунистический Интернационал (Коминтерн), который 2 марта 1919 г. выступил с отчаянным обращением ко всем рабочим и демобилизованным солдатам Европы дать отпор "империалистическим поджигателям войны" в лице их правительств.
А факт вторжения Красной Армии в пределы Украины на фоне провала интеревенции Франции в поддержку украинского сепаратистского движения во главе с Петлюрой не оставил сомнений в том, что большевики вовсе не намерены считать свою революцию событием "местного значения" и придерживаться статей Брест-Литовского мира.
К концу мая 1919 года вся Украина оказалась в руках большевиков.
Провал французской интервенции объяснялся не тактическими ошибками французского Верховного командования, а существенными изменениями в образе мышления англичан и французов.
Общественное мнение Франции было поглощено только внутренними проблемами, миллионы уставших от войны демобилизованных солдат с головой отдались жизни "на гражданке", не проявляя ни малейшего желания снова воевать где-то за границей во имя далёких и чуждых им идеалов.
Ещё сильнее были такие настроения в Англии. Всё труднее стало находить добровольцев для британских экспедиционных
войск, разбросанных в то время по всему свету - от Чёрного моря до центральной Азии...
...Отправка войск на бывшие русские территории привела лишь к усилению эффективности коммунистической пропаганды среди демобилизованных солдат и рабочих Запада.
Что можно было сделать? Очевидно, что покончить с воинствующим коммунизмом можно было, лишь нанеся поражение его колыбели правительство, которое действовало бы рука об руку с союзниками и получило бы их признание.
Давление на союзников возросло после того, как в начале мая германской делегации в Париже был вручен первый проект мирного договора с Германией. Вполне понятно, что державы "Большой пятёрки" хотели разрешить русский вопрос до подписания этого договора и разрешить его в соответствии со своими международными планами.
В конце концов после очевидного успеха наступления колчаковской армии на Москву весной 1919 года "Большая пятёрка" признала правительство Колчака.
23 мая "Большая пятерка" единогласно утвердила текст ноты Колчаку с изложением условий признания его правительства, которая тремя днями позже была доставлена в Омск.
Ответ адмирала Колчака прибыл в Париж 4 июня...
...Условия, содержавшиеся в ноте "БП", определяли внутреннюю политику правительства Колчака и характер отношений, которые оно должно установить со вновь возникшими государствами на территории бывшей Российской империи.
Нота требовала от Колчака немедленно, по занятии Москвы, провести на основе всеобщего и тайного голосования выборы в Учредительное собрание. Если это не удастся, следует возродить тот состав Учредительного собрания, который был избран в 1917 г. Во всех районах, занятых к тому времени войсками Колчака, надлежит восстановить демократические формы правления.
Колчак согласился со всеми пунктами касательно внутренней политики за исключением того, который предписал выборы в Учредительное собрание, подчеркнув, что он уже ранее принял решение провести выборы тотчас после уничтожения большевистской диктатуры, а также о том, что отныне и навсегда Россия будет только демократией.
Короче говоря, его взгляды на проблемы внутренней политики, судя по всему, находились в полном согласии с точкой зрения БП и в столь же полном несогласии с убеждениями его подданных.
В ноте далее высказывалось требование о предоставлении независимости Финляндии и Польше, о скорейшем урегулировании отношений России с Эстонией, Латвией и Литвой, а также с кавказскими и закаспийскими территориями, и отмечалось, что все разногласия по этим вопросам должны подлежать арбитражу Лиги Наций.
Полнейшей неожиданностью явилось для меня согласие Вильсона с требованием, чтобы Колчак отказался от западных территорий бывшей Российской империи, поскольку это требование находилось в вопиющем противоречии с истинным смыслом 6-го пункта мирной программы президента. На мой взгляд, он совершил грубую ошибку, поддавшись давлению других членов БП, каждый из которых, в отличие от президента, был замешан в секретных соглашениях.
Это условие появилось на свет в тот момент, когда из-за отказа большевиков пойти на расчленение России были прекращены Брест-Литовские переговоры.
В тот период пункт 6 звучал определенно и однозначно. Он рассматривал Россию как единое целое, такой, какой она была на момент захвата власти большевиками, за исключением Польши, независимость которой в полном соответствии с волей общественности Россия была провозглашена Временным правительством. Независимость Польши была также признана странами Антанты и Соединёнными Штатами и поэтому вопрос о Польше президент Вильсон рассматривал отдельно, в пункте 13-м.
Лишь много лет спустя, ознакомившись с комментариями к пункту 6, составленными по просьбе президента в сентябре 1918 г., я в полной мере осознал, что пункт 13, по существу, подразумевал признание всех территорий, отторгнутых от России в результате Брест-Литовского соглашения.
Таким образом, своим комментарием президент Вильсон заложил под англо-французское соглашение полностью демократическое основание - право народов на самоопределение - и тем самым, быть может, не желая того, оправдывал территориальные притязания германских экстремистов в Брест-Литовске. По сути дела немцы скурпулезно осуществляли именно ту программу, которая навязывалась Колчаку в обмен на его признание.
В своём ответе на ноту БП Колчак признал независимость Польши, которую ранее уже провозгласило Временное правительство. Для решения всех других вопросов он соглашался на арбитраж Лиги Наций, однако подчёркивал:
"Российское правительство полагает, однако, что окончательное одобрение любых решений, сделанных от имени России, будет вынесено Учредительным собранием. Ни сегодня, ни в будущем Россия не может быть ничем иным, кроме демократического государства, в котором все должны подлежать утверждению представительного учреждения, как естественное выражение суверенитета народа".
Следует признать, что в ответе Колчака не содержалось положений, неприемлемых для западных держав, не было в нём и ни малейшего намёка и на "русский империализм" или на желание восстановить прежнюю централизованную власть. Единственная оговорка, которую сделал Колчак, сводилась к тому, что окончательное решение всех территориальных проблем, касающихся России, должно быть утверждено свободным волеизъявлением народа, и с демократической точки зрения эта оговорка была полностью обоснованной.
Тем не менее предстоящие переговоры между правительством России и новыми государствами при участии Лиги Наций не представляли в том период интереса для БП. Единственное, что им требовалось, это признание Колчаком новых государств и его согласие не вмешиваться в прямые отношения между державами БП и возникишими де-факто правительствами этих стран. Таких обязательств взято не было.
На письмо Колчака последовал краткий ответ. В нём говорилось, что "Совет пяти" приветствует тональность его послания, в котором, по мнению "Совета", выражено глубокое стремление к свободе, самостоятельности и миру для русского народа".
При помощи этой изящной дипломатической формулировки была сразу же "решена" проблема признания Колчака в качестве законного правителя России.
Очевидно, что к власти Колчак пришёл не без помощи бывших российских союзников, но он ни в коем случае не был их наймитом, что бы о нём не говорили большевики. Он был истинным патриотом России, который твердо верил, что может возродить былую мощь отечества. Исходя из этого убеждения, он и отказался подписаться под требованиями БП, расстроив тем самым планы расчленения России".
В Главе 28 Керенский излагает квинтэссенцию английского официального взгляда: "17 сентября 1919 г. Ллойд Джордж выступил в палате общин с речью, в которой так обосновал свою политику всемерного ослабления России и предотвращения воображаемого вторжения русских в Индию: "Давайте реально рассмотрим наши трудности. Возьмём Балтийские государства... Потом Финляндию...Польшу...Кавказ...Грузию, Азербайджан, русских армян. Кроме того, существуют Колчак и Петлюра - всё это антибольшевистские силы. Почему же они не объединяются? Почему мы не можем их объединить? Да потому, что стоящие перед ними цели в основе своей несовместимы. Деникин и Колчак сражаются во имя достижения двух целей. Первая - уничтожение большевизма и восстановление в России нормального правительства. Во имя этого они способны найти общий язык со всеми силами, но вторая их цель - борьба за восстановление единой России. Так вот, не мне говорить вам, отвечает ли такая политика интересам Британской империи. Был у нас великий государственный деятель ... лорд Биконсфилд, который утверждал, что огромная, гигантская, колоссальная, растущая Россия, подобно леднику неумолимо движущаяся в сторону Персии и к границам Афганистана и Индии. представляет для Британской империи величайшую угрозу, какую только можно себе представить".
Конечно, бывший Председатель Временного правительства многого не договаривает. Но общая картина складывается вполне понятная. Мировой лидер - Британия совсем не желала реальной победы "белых" генералов, хотя они и ориентировались на Антанту. Но люди смотрели вперёд. Легко предположить, что отсюда и уход чехов, и сговор Пилсудского с Лениным в решающий момент наступления Деникина на Москву, и многое другое.