Лучшим примером тут, на мой взгляд, является расчёт крестьянских доходов, проведённый министром земледелия Алексеем Сергеевичем Ермоловым. Суть вопроса неплохо изложил Латов Ю.В. в своей книге "Экономика вне закона. (Очерки по теории и истории теневой экономики)". М., 2001:
Ермолов Алексей Сергеевич (1846-1917)
Министр земледелия в 1894-1905 гг., с 1905 г. член Государственного Совета
"Модель аграрной экономики России как единого наиболее комплексно описана известным политическим деятелем и учёным-аграрником рубежа XIX - XX вв. А. С. Ермоловым, чьи идеологические симпатии эволюционировали от либеральных к умеренно-консервативным.
Главная ошибка большинства исследователей аграрного вопроса, требовавших для ликвидации крестьянского малоземелья «отнять и поделить» помещичьи земли, заключалась, по мнению А. С. Ермолова, в слишком узком подходе к анализу факторов сельскохозяйственного производства. «Они всё своё внимание уделяли земле, доказывая её недостаточность для нужд крестьянского населения, и оставляли в стороне другой источник существования сельского населения и способ удовлетворения его нужд — его труд, оплачиваемый... во многих случаях лучше при применении его на чужой частновладельческой, а не на собственно принадлежащей ему земле, как ни расширяй её площадь». Руководствуясь этим принципом, А.С. Ермолов вычислил основные потоки крестьянских доходов при существующей в начале XX в. системе хозяйства, а затем показал, как они изменились бы при разных вариантах земельных реформ — отчуждении помещичьих земель за выкуп и без выкупа. Для правильного понимания модели А. С. Ермолова следует учитывать, что обрабатываемые земли в аграрной экономике России 1861 - 1917 гг. можно условно разделить на три основные категории.
А Крестьянские земли (надельные и частные) - принадлежат крестьянам и обрабатываются их трудом.
Б. Земли, арендованные крестьянами, - принадлежат частным владельцам. Обрабатываются крестьянами как арендаторами, выплачивающими за их использование арендную плату.
В. Помещичьи земли — принадлежат частным владельцам. Обрабатываются крестьянами как наёмными работниками, получающими за свой труд заработную плату.
Статистические данные, на которые ссылался А. С. Ермолов, показывают, что в 1900 г. урожайность на частновладельческих землях была выше урожайности крестьянских земель на 12 — 18%. По мнению А. С. Ермолова, однако, разница показателей эффективности помещичьих и крестьянских хозяйств ещё выше - до 30 - 40%. Статистика даёт заниженные цифры из-за того, что «цифра сбора с частновладельческих земель... обнимает земли, как находящиеся в собственном хозяйстве владельцев (земли типа В), так и сдаваемые в аренду крестьянам (земли типа Б), и последние... значительно и
понижают средний вывод, так как урожаи на арендных землях в общем всегда ниже не только по сравнению с первыми, но даже с надельными крестьянскими землями».
Поскольку помещичье хозяйство оказывается значительно эффективнее крестьянского, то доходность десятины крестьянской земли (типа А) оказывается неизмеримо ниже заработков, которые крестьяне получали за обработку десятины помещичьей земли (типа В). «На первой, — пишет А. С. Ермолов, — крестьянин выручает в среднем всего только 9 руб. 35 коп. и имеет чистого от неё дохода 3 руб. 92 коп. Десятина обрабатываемой им владельческой земли даёт ему заработка 17 руб.».
Главная ошибка большинства исследователей аграрного вопроса, требовавших для ликвидации крестьянского малоземелья «отнять и поделить» помещичьи земли, заключалась, по мнению А. С. Ермолова, в слишком узком подходе к анализу факторов сельскохозяйственного производства. «Они всё своё внимание уделяли земле, доказывая её недостаточность для нужд крестьянского населения, и оставляли в стороне другой источник существования сельского населения и способ удовлетворения его нужд — его труд, оплачиваемый... во многих случаях лучше при применении его на чужой частновладельческой, а не на собственно принадлежащей ему земле, как ни расширяй её площадь». Руководствуясь этим принципом, А.С. Ермолов вычислил основные потоки крестьянских доходов при существующей в начале XX в. системе хозяйства, а затем показал, как они изменились бы при разных вариантах земельных реформ — отчуждении помещичьих земель за выкуп и без выкупа. Для правильного понимания модели А. С. Ермолова следует учитывать, что обрабатываемые земли в аграрной экономике России 1861 - 1917 гг. можно условно разделить на три основные категории.
А Крестьянские земли (надельные и частные) - принадлежат крестьянам и обрабатываются их трудом.
Б. Земли, арендованные крестьянами, - принадлежат частным владельцам. Обрабатываются крестьянами как арендаторами, выплачивающими за их использование арендную плату.
В. Помещичьи земли — принадлежат частным владельцам. Обрабатываются крестьянами как наёмными работниками, получающими за свой труд заработную плату.
Статистические данные, на которые ссылался А. С. Ермолов, показывают, что в 1900 г. урожайность на частновладельческих землях была выше урожайности крестьянских земель на 12 — 18%. По мнению А. С. Ермолова, однако, разница показателей эффективности помещичьих и крестьянских хозяйств ещё выше - до 30 - 40%. Статистика даёт заниженные цифры из-за того, что «цифра сбора с частновладельческих земель... обнимает земли, как находящиеся в собственном хозяйстве владельцев (земли типа В), так и сдаваемые в аренду крестьянам (земли типа Б), и последние... значительно и
понижают средний вывод, так как урожаи на арендных землях в общем всегда ниже не только по сравнению с первыми, но даже с надельными крестьянскими землями».
Поскольку помещичье хозяйство оказывается значительно эффективнее крестьянского, то доходность десятины крестьянской земли (типа А) оказывается неизмеримо ниже заработков, которые крестьяне получали за обработку десятины помещичьей земли (типа В). «На первой, — пишет А. С. Ермолов, — крестьянин выручает в среднем всего только 9 руб. 35 коп. и имеет чистого от неё дохода 3 руб. 92 коп. Десятина обрабатываемой им владельческой земли даёт ему заработка 17 руб.».
Если вычислить совокупные ежегодные доходы всех крестьян России, то по А. С. Ермолову, получается следующая картина:
Потоки ежегодных крестьянских доходов
в агроэкономике России начала XX в.
(модель А. С. Ермолова)
Потоки ежегодных крестьянских доходов
в агроэкономике России начала XX в.
(модель А. С. Ермолова)
с земель типа В, находящихся в помещичьем хозяйстве, крестьяне получают в виде заработков 705 млн. руб.;
с земель типа А и Б, находящихся в крестьянских хозяйствах, крестьяне получают чистый доход (за вычетом издержек производства) лишь в 466 млн. руб.
Такая классификация доходов крестьян позволяет по новому взглянуть и на последствия «чёрного передела» — отчуждения помещичьих земель в пользу крестьян, за которое выступали и либералы, и социалисты. Рассмотрим два варианта радикальных аграрных реформ, исследуемых А. С. Ермоловым по методу альтернативных издержек.
Первый вариант: крестьяне выкупают помещичьи земли типа Б и В по «справедливой» (т. е. заметно ниже рыночной) цене в 4 руб. за десятину. В результате они получают дополнительный чистый доход в 145 млн. руб., освобождаются от арендной платы в 128 млн. руб., выплачивают выкуп в 228
млн. руб. и теряют заработки, которые они имели в качестве работников помещичьего хозяйства, в размере 705 млн. руб.
Таким образом, от такой реформы крестьяне понесут потери:
постоянные (ежегодные) 705 - (145 + 128) = 422 млн. руб.,
единократные — еще 228 млн. руб.
Итак, только постоянные потери крестьян от «черного передела» составят 36 % их первоначальных доходов.
Второй вариант: крестьяне безвозмездно получают все помещичьи земли - и типа Б, и типа В. В этом случае потери крестьян уменьшатся на величину выкупных платежей. Расчёты выгод и потерь от радикальных аграрных реформ показывают, что при ликвидации культурно-капиталистических помещичьих хозяйств и передаче всей земли в руки крестьян сами же крестьяне больше потеряют, чем выиграют.
«Всякая аграрная реформа, — делает вывод А. С. Ермолов, — направленная только к увеличению крестьянского землевладения за счёт частновладельческого хозяйства, ...не улучшит, а ухудшит положение крестьян, сократив их доход на сумму большую, чем сколько принесёт им увеличенная площадь земли в их руках». Альтернативные издержки потерянной зарплаты с избытком перекрывают выгоды от увеличения принадлежащей крестьянам земли".
с земель типа А и Б, находящихся в крестьянских хозяйствах, крестьяне получают чистый доход (за вычетом издержек производства) лишь в 466 млн. руб.
Такая классификация доходов крестьян позволяет по новому взглянуть и на последствия «чёрного передела» — отчуждения помещичьих земель в пользу крестьян, за которое выступали и либералы, и социалисты. Рассмотрим два варианта радикальных аграрных реформ, исследуемых А. С. Ермоловым по методу альтернативных издержек.
Первый вариант: крестьяне выкупают помещичьи земли типа Б и В по «справедливой» (т. е. заметно ниже рыночной) цене в 4 руб. за десятину. В результате они получают дополнительный чистый доход в 145 млн. руб., освобождаются от арендной платы в 128 млн. руб., выплачивают выкуп в 228
млн. руб. и теряют заработки, которые они имели в качестве работников помещичьего хозяйства, в размере 705 млн. руб.
Таким образом, от такой реформы крестьяне понесут потери:
постоянные (ежегодные) 705 - (145 + 128) = 422 млн. руб.,
единократные — еще 228 млн. руб.
Итак, только постоянные потери крестьян от «черного передела» составят 36 % их первоначальных доходов.
Второй вариант: крестьяне безвозмездно получают все помещичьи земли - и типа Б, и типа В. В этом случае потери крестьян уменьшатся на величину выкупных платежей. Расчёты выгод и потерь от радикальных аграрных реформ показывают, что при ликвидации культурно-капиталистических помещичьих хозяйств и передаче всей земли в руки крестьян сами же крестьяне больше потеряют, чем выиграют.
«Всякая аграрная реформа, — делает вывод А. С. Ермолов, — направленная только к увеличению крестьянского землевладения за счёт частновладельческого хозяйства, ...не улучшит, а ухудшит положение крестьян, сократив их доход на сумму большую, чем сколько принесёт им увеличенная площадь земли в их руках». Альтернативные издержки потерянной зарплаты с избытком перекрывают выгоды от увеличения принадлежащей крестьянам земли".
То есть, так как никакой серьёзной критики этих выкладок я не видел, то картина вроде бы совершенно очевидная. Между тем общепринятая в среде тогдашней оппозиционной общественности точка зрения была им абсолютно противоположна. А настроения крестьянства Латов описывает в таких выражениях: "ожесточённая борьба крестьян за снижение своего жизненного уровня представляется экономисту затяжным приступом коллективного помешательства". Впрочем, он полагал, что если "между доходом крестьян от наёмного труда на помещичьих землях и их доходом от обработки аналогичных по площади своих землях существовали настолько высокие различия", то "не уловить их человек со здравым рассудком просто не смог бы". В своих выводах Латов сосредотачивается на объективных правовых и инстуциональных обстоятельствах, упуская из виду воздействие революционной пропаганды. На самом деле тут нет ничего невозможного. Это макроэкономический расчёт в масштабах всего народного хозяйства, а мужик не был способен мыслить столь абстрактно. Для примера приведу отрывок из речи депутата Первой Государственной Думы, курского трудовика Меркулова: "При национализации, говорит он (представитель Правительства - Е.М.), уничтожатся большие экономии и крестьяне лишатся заработка. Владея помещичьими землями, крестьяне будут брать с земли меньше, чем они теперь зарабатывают, и в доказательство приводит цифры, помещать которые я не нахожу нужным, а позволю государственным мужам заметить, что, работая у помещика, крестьянин получит часть своего продукта, а если он будет землею владеть, то получит все, т.е. целое, а целое всегда больше части; этого доказывать, кажется, не приходится". (ссылка) Всё очень логично, что спрашивать с тогдашнего крестьянина, если и сегодня вроде бы учёные мужи путаются в цифрах? Вот, например, известный публицист С.Кара-Мурза, рассуждая по поводу цифр Ермолова, фактически их не оспаривает, а видит главную проблему в природной склонность русских крестьян к идиотизму, коммунизму : "На деле батрак и хозяин крестьянского двора - не просто разные статусы, а фигуры разных мироустройств. И все теории, исходящие из модели "человека экономического", к крестьянину просто неприложимы и его поведения не объясняют. Вот важный факт: во время всеобщей июльской аграрной забастовки 1905 г. в Латвии большинство забастовщиков были батраками. Они были гораздо сильнее, чем в центральной России, "овеяны духом капитализма", однако во время забастовки вели себя не как батраки, а как крестьяне. Они требовали не увеличения зарплаты, а продажи им или сдачи в аренду участков помещичьей земли. Иными словами, требовали дать им возможность восстановить статус крестьянина. Главная проблема в отношениях между крестьянством и помещиками сводилась к земле. От крепостной зависимости крестьян освободили почти без земли, за нее крестьяне должны были платить выкуп. Эти платежи были отменены в 1905 г. благодаря революции. Землю крестьяне всегда считали своей, общинной (во время крепостного права крестьяне говорили барам: "Мы ваши, а земля наша"). Захват земли помещиками крестьяне никогда не признавали законным и в этом вопросе на компромисс не шли. Есть сведения, что даже самые консервативные помещики в начале века согласились бы отдать крестьянам половину своих земель, чтобы спокойно владеть второй половиной. Однако требование крестьян было однозначным: национализация земли". www.situation.ru/app/rs/books/articles/k
Кара-Мурза и сегодня считает такое поведение оправданным, ставя во главу угла не интересы страны, не жизненный уровень крестьян, а потакание их предрассудкам. И это в стране, где крестьянское землевладение как раз при поддержке Правительства процветало в отличие от остальных стран Европы, к которым, кстати говоря, у оппозиции претензий то и не было. Ну подняли бы вопрос, скажем, по английскому землевладению, где и крестьян то никаких нет, а всё сплошные батраки, да арендаторы. Да ещё проще, взяли бы и сравнили уровень жизни у практически безземельных крестьян в Прибалтике с русскими. Не думаю, чтобы прибалты оказались бы в каком-то слишком плачевном положении. Вместо этого потакание, эксплуатация недостаточной грамотности. Причём, это как раз задача общественности разъяснять народу, что почём. Вот и "разъясняли", играя на неверно обозначенных групповых интересах, разжигая алчность и отвлекая от позитивного труда, пренебрегая интересами экономики и всего населения.
В конце концов мечта идиота сбылась, то есть "чёрный передел" радикально провели в 1918 г. Вот как оценивает результаты современный историк Н.М.Рогалина: "П.Н. Першин писал о событиях 1917-1918 гг.: "Вне всяких условий справедливости и рациональности земля попадала в руки тех, кто оказывался ближе к ней, земля распределялась не по нуждаемости, а по силе захватить ее". Другой аграрник, Л.Н. Литошенко, констатировал: "Распределение отобранной земли не отвечало ни принципам экономической целесообразности, ни нормам отвлеченной справедливости". Реальный душевой прирост землепользования крестьян Першин и П. Месяцев оценивали в 21%. В 29 губерниях Европейской России до революции приходилось по 1,87 дес. на едока, а после революции - 2,26 десятины. 8 млн семейств перебрались из города в деревню за 1917-1920 гг., усилив аграрное перенаселение до катастрофических масштабов (это ещё при громадных потерях населения в гражданской войне - Е.М.).
Сочетание принципа национализации с общинным землепользованием и переделами оказалось самым пагубным с народнохозяйственной точки зрения способом регулирования земельных отношений. Революция наглядно показала, что не величина надела и дополнительное наделение имели значение, а способность поднять уровень производства. Аграрная революция закончилась для крестьян великим разочарованием: ожидаемого земельного простора не получилось. Для русского же сельского хозяйства в целом эта революция была громадной силы разрушительным процессом. Голод, разразившийся в России как следствие революционного распределения земли, обнаружил, что переделить землю - не значит еще преодолеть аграрный кризис.
Аграрники-марксисты продолжали списывать кризис перенаселения на дореволюционную крестьянскую нищету и капиталистическое наследие, однако нэповская реальность показала, что аграрное перенаселение нарастало, поскольку было вызвано не помещичьей и кулацкой эксплуатацией, а резким ухудшением функционирования всего народного хозяйства. Средний размер посевной площади на душу населения составил в 1922 г. - 0,45, в 1924 г. - 0,59, в 1925 г.- 0,62 десятины".www.teacher.syktsu.ru/02/liter/023.htm
Мнение известного экономиста-народника Н.П.Огановского: "Но как бы то ни было – везде после революции крестьяне оказались владеющими 96-98% всей удобной площади (кроме леса): однако фактически в виде ли купчей или арендованной, половина частновладельческой земли уже ранее оказалась в руках крестьян. Это формальный переход принес им лишь незначительную прирезку. Даже по официальным данным в 29 губерниях Европейской России эта прирезка увеличила в среднем земельный надел одного едока с 1,87 дес. до 2,26 дес., т.е. всего на 0,39 дес. Но так как в прирезанную землю входила арендованная, то в действительности средняя прибавка не превышала, вероятно, 0,2 дес. на едока. И, конечно, не в этой микроскопической прибавке заключался главный положительный эффект революции для крестьян». cliodynamics.ru/index.php С.Г.Пушкарев считает 16.3 % прибавки в целом по стране. - mikhailove.livejournal.com/17973.html
Все последующие события подтвердили в крайней форме предсказания А.С.Ермолова, никакого успокоения не получилось, сельское хозяйство откатилось назад, положение крестьян даже до коллективизации оказалось хуже, чем до революции, экспорт иссяк, уменьшились возможности для инвестирования в развитие страны. Как пишет современный исследователь о последствиях аграрной политики большевиков во время НЭПа, когда, казалось бы, всё должно было бы быть хорошо, землю же раздали (примерно 40 млн. десятин), плюс всякое имущество, (одного сельхозинвентаря награбили на 350 млн.): "Это привело к закономерному разорению крестьянских хозяйств и снижению их производительности. В 1927 г. 28,3 % крестьянских хозяйств не имели рабочего скота, а 31,6 % – пахотного инвентаря, 56 % крестьянских хозяйств России, по данным за 1928–1929 гг., имели доход до 250 руб. (М. Я. Залесский, 1940), что ниже дохода бедных крестьян в 1913 г. Удельный вес бедных и маломощных крестьян за этот период увеличился в 2–2,5 раза и на 13 % уменьшилось число середняков. Доход же свыше 700 руб. получали только около 2 % крестьянских хозяйств (причем до 30 % дохода этих хозяйств отчуждалось в виде налога). Численность их составляла около 1,8 млн. человек, что в 10–12 раз меньше по сравнению с дореволюционным периодом.
Развитие земледелия, увеличение валовых сборов зерна в годы новой экономической политики шло за счет экстенсивных факторов, поскольку урожайность за эти годы оставалась на одинаковом уровне, шло освоение заброшенных ранее почв. Практически были приостановлены работы по защите почв от эрозии.
Товарность земледелия резко упала. Экспорт пшеницы в 1909–1913 гг. к мировому уровню составил 24,4 %, а в 1926 г. – 6,4 %. При отсутствии хлеба основным продуктом питания стал картофель. Если до войны потребление картофеля составляло 16 032 тыс. т., то в 1926–27 гг. оно возросло до 33 550 тыс. т., но количество товарного картофеля снизилось (Маслов П., 1989).
Следовательно, в период новой экономической политики была сделана попытка активизировать деятельность крестьянских хозяйств, без капитальных вложений со
стороны государства. В первое десятилетие после начала революции, вследствие разрушения крупных хозяйств, господствующими стали мелкокрестьянские хозяйства с системой узких полос-наделов, которые нарезались, исходя из принципа справедливого распределения земли. Вследствие полного прекращения государственной поддержки и финансирования работ по повышению плодородия почв усилились процессы их деградации". window.edu.ru/window_catalog/files/r5975
Возникает вопрос для чего же люди, казалось бы проникнутые желанием сделать лучше, требовали и навязывали заведомо обречённые с точки зрения декларируемого результата на неуспех меры. Всё очень просто. Основная масса в высоких материях не разбиралась, а коноводы увидели в красивом лозунге неодолимую притягательную для крестьян силу. Правительству удалось отбить первую атакующую волну, да его смели закулисными интригами во время мировой войны. Игравшие на углубление смуты демагоги использовали лозунг "чёрного передела" для продвижения во власть. Вполне успешно, эсеры неслучайно выиграли выборы в Учредительное собрание, а большевики совсем не зря (для себя, понятно) попытались его по возможности перехватить. Уж больно он был эффективен.
Что же касается оппозиционной общественности и тех экспертов, которые его отстаивали, следует признать ослепляющую и безответственную жажду власти у первых и полную научную недобросовестность у вторых.
</>Кара-Мурза и сегодня считает такое поведение оправданным, ставя во главу угла не интересы страны, не жизненный уровень крестьян, а потакание их предрассудкам. И это в стране, где крестьянское землевладение как раз при поддержке Правительства процветало в отличие от остальных стран Европы, к которым, кстати говоря, у оппозиции претензий то и не было. Ну подняли бы вопрос, скажем, по английскому землевладению, где и крестьян то никаких нет, а всё сплошные батраки, да арендаторы. Да ещё проще, взяли бы и сравнили уровень жизни у практически безземельных крестьян в Прибалтике с русскими. Не думаю, чтобы прибалты оказались бы в каком-то слишком плачевном положении. Вместо этого потакание, эксплуатация недостаточной грамотности. Причём, это как раз задача общественности разъяснять народу, что почём. Вот и "разъясняли", играя на неверно обозначенных групповых интересах, разжигая алчность и отвлекая от позитивного труда, пренебрегая интересами экономики и всего населения.
В конце концов мечта идиота сбылась, то есть "чёрный передел" радикально провели в 1918 г. Вот как оценивает результаты современный историк Н.М.Рогалина: "П.Н. Першин писал о событиях 1917-1918 гг.: "Вне всяких условий справедливости и рациональности земля попадала в руки тех, кто оказывался ближе к ней, земля распределялась не по нуждаемости, а по силе захватить ее". Другой аграрник, Л.Н. Литошенко, констатировал: "Распределение отобранной земли не отвечало ни принципам экономической целесообразности, ни нормам отвлеченной справедливости". Реальный душевой прирост землепользования крестьян Першин и П. Месяцев оценивали в 21%. В 29 губерниях Европейской России до революции приходилось по 1,87 дес. на едока, а после революции - 2,26 десятины. 8 млн семейств перебрались из города в деревню за 1917-1920 гг., усилив аграрное перенаселение до катастрофических масштабов (это ещё при громадных потерях населения в гражданской войне - Е.М.).
Сочетание принципа национализации с общинным землепользованием и переделами оказалось самым пагубным с народнохозяйственной точки зрения способом регулирования земельных отношений. Революция наглядно показала, что не величина надела и дополнительное наделение имели значение, а способность поднять уровень производства. Аграрная революция закончилась для крестьян великим разочарованием: ожидаемого земельного простора не получилось. Для русского же сельского хозяйства в целом эта революция была громадной силы разрушительным процессом. Голод, разразившийся в России как следствие революционного распределения земли, обнаружил, что переделить землю - не значит еще преодолеть аграрный кризис.
Аграрники-марксисты продолжали списывать кризис перенаселения на дореволюционную крестьянскую нищету и капиталистическое наследие, однако нэповская реальность показала, что аграрное перенаселение нарастало, поскольку было вызвано не помещичьей и кулацкой эксплуатацией, а резким ухудшением функционирования всего народного хозяйства. Средний размер посевной площади на душу населения составил в 1922 г. - 0,45, в 1924 г. - 0,59, в 1925 г.- 0,62 десятины".www.teacher.syktsu.ru/02/liter/023.htm
Мнение известного экономиста-народника Н.П.Огановского: "Но как бы то ни было – везде после революции крестьяне оказались владеющими 96-98% всей удобной площади (кроме леса): однако фактически в виде ли купчей или арендованной, половина частновладельческой земли уже ранее оказалась в руках крестьян. Это формальный переход принес им лишь незначительную прирезку. Даже по официальным данным в 29 губерниях Европейской России эта прирезка увеличила в среднем земельный надел одного едока с 1,87 дес. до 2,26 дес., т.е. всего на 0,39 дес. Но так как в прирезанную землю входила арендованная, то в действительности средняя прибавка не превышала, вероятно, 0,2 дес. на едока. И, конечно, не в этой микроскопической прибавке заключался главный положительный эффект революции для крестьян». cliodynamics.ru/index.php С.Г.Пушкарев считает 16.3 % прибавки в целом по стране. - mikhailove.livejournal.com/17973.html
Все последующие события подтвердили в крайней форме предсказания А.С.Ермолова, никакого успокоения не получилось, сельское хозяйство откатилось назад, положение крестьян даже до коллективизации оказалось хуже, чем до революции, экспорт иссяк, уменьшились возможности для инвестирования в развитие страны. Как пишет современный исследователь о последствиях аграрной политики большевиков во время НЭПа, когда, казалось бы, всё должно было бы быть хорошо, землю же раздали (примерно 40 млн. десятин), плюс всякое имущество, (одного сельхозинвентаря награбили на 350 млн.): "Это привело к закономерному разорению крестьянских хозяйств и снижению их производительности. В 1927 г. 28,3 % крестьянских хозяйств не имели рабочего скота, а 31,6 % – пахотного инвентаря, 56 % крестьянских хозяйств России, по данным за 1928–1929 гг., имели доход до 250 руб. (М. Я. Залесский, 1940), что ниже дохода бедных крестьян в 1913 г. Удельный вес бедных и маломощных крестьян за этот период увеличился в 2–2,5 раза и на 13 % уменьшилось число середняков. Доход же свыше 700 руб. получали только около 2 % крестьянских хозяйств (причем до 30 % дохода этих хозяйств отчуждалось в виде налога). Численность их составляла около 1,8 млн. человек, что в 10–12 раз меньше по сравнению с дореволюционным периодом.
Развитие земледелия, увеличение валовых сборов зерна в годы новой экономической политики шло за счет экстенсивных факторов, поскольку урожайность за эти годы оставалась на одинаковом уровне, шло освоение заброшенных ранее почв. Практически были приостановлены работы по защите почв от эрозии.
Товарность земледелия резко упала. Экспорт пшеницы в 1909–1913 гг. к мировому уровню составил 24,4 %, а в 1926 г. – 6,4 %. При отсутствии хлеба основным продуктом питания стал картофель. Если до войны потребление картофеля составляло 16 032 тыс. т., то в 1926–27 гг. оно возросло до 33 550 тыс. т., но количество товарного картофеля снизилось (Маслов П., 1989).
Следовательно, в период новой экономической политики была сделана попытка активизировать деятельность крестьянских хозяйств, без капитальных вложений со
стороны государства. В первое десятилетие после начала революции, вследствие разрушения крупных хозяйств, господствующими стали мелкокрестьянские хозяйства с системой узких полос-наделов, которые нарезались, исходя из принципа справедливого распределения земли. Вследствие полного прекращения государственной поддержки и финансирования работ по повышению плодородия почв усилились процессы их деградации". window.edu.ru/window_catalog/files/r5975
Возникает вопрос для чего же люди, казалось бы проникнутые желанием сделать лучше, требовали и навязывали заведомо обречённые с точки зрения декларируемого результата на неуспех меры. Всё очень просто. Основная масса в высоких материях не разбиралась, а коноводы увидели в красивом лозунге неодолимую притягательную для крестьян силу. Правительству удалось отбить первую атакующую волну, да его смели закулисными интригами во время мировой войны. Игравшие на углубление смуты демагоги использовали лозунг "чёрного передела" для продвижения во власть. Вполне успешно, эсеры неслучайно выиграли выборы в Учредительное собрание, а большевики совсем не зря (для себя, понятно) попытались его по возможности перехватить. Уж больно он был эффективен.
Что же касается оппозиционной общественности и тех экспертов, которые его отстаивали, следует признать ослепляющую и безответственную жажду власти у первых и полную научную недобросовестность у вторых.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →